Греки в Сибири

К числу депортированных народов были отнесены и греки. Директивой главы НКВД Лаврентия Берии от 4 апреля 1942 года предписывалось очистить от иностранноподданных и от "антисоветских, чуждых и сомнительных элементов города и районы традиционного проживания греков в Крыму и на Кавказе - Керчь, Темрюк, Таманский полуостров, Анапу и Новороссийск". Постановление Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 29 мая 1942 года расширило этот список за счет Армавира, Майкопа, а также ряда районов и станиц Ростовской области и Краснодарского края.

Депортировали греков в Сибирь по той же причине, что и немцев. Греков свозили на станции, где формировались эшелоны. Проводили переклички выселяемых и погружали в вагоны. Во время доставки их на места, люди умирали от различных заболеваний. Водой и пищей по пути следования их не обеспечивали. Воду во время стоянок пили из болот и луж. В результате чего часто погибали дети. Депортация греков не являлась наказанием за содеянное преступление, ибо отсутствовал состав их преступления.

До 1955 года греки находились под комендатурой. После этого им было разрешено вернуться на свою историческую родину.

К сожалению, уходит поколение греков, свидетелей той эпохи, проживавших на территории Партизанского района. Мне удалось побеседовать с одним из них. Это Абрам Михайлович Иониди, а по-гречески Иоанидис, проживающий в с. Вершино-Рыбном. И он поведал мне трагическую страницу своей биографии и других греков, которых хорошо знал:

«Депортировали нашу семью в мае месяце 1942 года из г.Апшеронска Краснодарского края. На сборы нам было отведено 24 часа. Мать, Ирина Муратовна, отец, Михаил Григорьевич, и дети: Григорий, Иван, Василиса, Абрам, Анна, Александр, Федос, Антон и Дмитрий - наскоро собрали необходимые вещи и двинулись в сторону железнодорожной станции. В Сибирь нас из г. Апшеронска везли через Среднюю Азию. До Азербайджана ехали поездом. Из столицы Азербайджана, г. Баку, нас везли морем. Из г. Красноводска, что в Туркменистане - поездом. Везли нас в вагонах - теплушках. Как только поезд останавливался - готовили еду. Бывало так, что поезд стоял в тупике целую неделю.

В мае месяце 1942 года нас вывезли с родных мест и привезли в Сибирь только в декабре месяце этого же года. Сначала привезли в г. Красноярск. Из Красноярска наша семья была направлена в д. Карымово Партизанского района. Здесь разместили всех переселенцев в деревенском клубе, где заболел корью мой младший брат Антон, которому было всего 5 лет. В процессе болезни у него возникло осложнение и он умер. Там, в Карымово, мы его и похоронили.

Вскорости из Карымово, на лошадях, нас повезли в д. Солонечно-Талое. В этой деревне депортированных греков держали неделю. Затем повезли дальше. Довезли нас до местечка под названием Пологое, где мы ждали, когда замерзнет речка Мана.

А когда речка замерзла, повезли дальше - до поселка Вилистая. По-другому это место в народе называлось базой. База Вилистая в те годы принимала и распределяла новую дешевую рабочую силу. Семьи греков, что прибыли из г.Апшеронска, оставили здесь. А другие семьи увезли на Мину.

На базе Вилистой наша семья и другие греки жили до 1944 года. Для депортированных здесь было построено 6 бараков. Кормили 1 раз в день в столовой. Тем, кто не работал, давали 200 граммов хлеба в день. Работающим - 600 граммов. Кто работал лучше других - 700 граммов. Отец наш долго не проработал. Заболел и умер. Похоронили мы его здесь, в далекой сибирской земле, на Вилистой. Нашему Михаилу Григорьевичу было всего 48 лет. Похоронили мы здесь и самого младшего нашего брата Дмитрия. От роду ему было только три года. По прошествии многих лет, мы с братьями пытались отыскать дорогие для нас могилы, но - безуспешно. От кладбища остались только одни холмики. Кто где похоронен - никто уже никогда не узнает...

Между собой все переселенцы разговаривали по-гречески. С остальными людьми мы общались на русском языке. Ведь он для нас был вторым родным языком. На нем мы все свободно говорили, когда жили в Краснодарском крае.

На Вилистой много греков умерло.Тяжелый труд, недоедание, условия проживания, холод были тому причиной.

А когда мне исполнилось 14 лет, я стал работать водовозом. Возил воду на лошади для "лыжни". Я поясню, что это такое. Трактора тащили из тайги лес на базу по невысоким наезженным горкам. Между тракторными гусеницами в земле первоначально делалась небольшая канавка. Когда наступали морозы, в эту канавку заливалась вода. Она замерзала. Между гусеницами образовывался лед. И вот по этому льду, так называемой "лыжне", трактора и тащили лес. А я следил за "лыжней". И поливал по всей ее протяженности те места, где появлялась голая земля. Морозы тогда стояли сильные. И вода быстро замерзала. Лес складировали прямо на р.Мане всю зиму. А весной его сплавляли по реке.

За работу мне стали платить деньги. В нашей семье тогда работали и мои старшие братья - Григорий и Иван. Работали мы уже втроем, а в семье нас осталось, без отца и двух братьев, 8 человек. Надо было как-то выживать. Денег катастрофически не хватало. Стали менять имеющуюся одежду на продукты. Костюм отца выменяли на 5 ведер картошки. Мать хотела поменять швейную машинку, но не поменяла. Просила она за нее 5 ведер картошки и ведро капусты. Капусты никто не давал. А за одну картошку мать не стала менять машинку. Ведь она спасала нас. Мать на ней шила и нам одежду, и на продажу.

Я тем временем научился прясть шерсть, вязать. Шерсть мы покупали у местных жителей, которые держали овец. Овечья шерсть для всех была спасением. Из нее мы вязали шапки, носки, варежки, свитеры, пуловеры. Греки многие умели это делать. Мы с сестрой Василисой стали вязать шали. Я вязал середину, а она вывязывала красивые края. Неплохо у нас получалось. Наши совместные изделия стали покупать. Бывало, навяжем много разных вещей, мать сложит их в мешок и пешком несет в Вершино- Рыбное на продажу или обмен. Вместе с ней шли и другие гречанки. Если что-то из вещей не удавалось продать, то мать меняла их на картошку. Приходилось нашей матери наниматься на работу в Вершино-Рыбном, когда наступал сезон копки картофеля. Однажды она ушла на заработки на 20 дней. И заработала там 10 мешков картофеля. Заработанный картофель мать высыпала в подполье в семье Гавриила Хандогина, попросив на то разрешение у хозяев. Вернувшись на Вилистую, она нам сказала: "Раз картошка лежит в Вершино-Рыбном - будем и мы туда переезжать".

Так, в 1944 году мы переехали из Вилистой в с. Вершино-Рыбное. Сюда же в тот год приехали вместе с нами семьи Асвалиди, Андрияди, Василиади, Галаниди, Камбуриди, Лазариди, Лаврентиади, Мехтиди, Манушариди, Триандасилиди, Хартияди и другие. Всего перебралось около 30 семей. Селиться стали в центре села. Сначала жили на квартирах у сельских жителей. Постепенно начинали строить свои дома. Наша семья сразу жила на квартире у Швецовых. Потом переехали к Рябинкиным. Вместе с ними нас в этой семье жило 23 человека! Затем мы съехали в небольшой домик возле ветлечебницы. Но вскорости приехала хозяйка домика, и мы снова вынуждены были вернуться к Рябинкиным.

Купили мы себе со временем у кого-то амбар. Построили из него свой первый дом. И в нем жили. Уезжая жить в Красноярск к сыну Ивану и дочерям Анне и Василисе, мать продала дом Петру Лаврешину. В доме, нами построенном, долгое время жила его семья. Через некоторое время братья Григорий и Иван построили себе дома. Позже и до меня очередь дошла.

Строились греки, в основном, на улице Титова, так она сегодня называется. А тогда ее хотели назвать Греческой улицей, так как 15 домов на ней было построено греками.

В 1944 году я вступил в с. Вершино-Рыбном в колхоз им. Чапаева и работал в нем на разных работах. Колхозником я числился по 1949 год. В 1949 году в селе стала работать буровая разведка. Я устроился в эту организацию. Искали каменный уголь, что сегодня добывают в д.Ивановке.

Я работал на буровой сначала водовозом, так как с детских лет уже хорошо освоил эту работу. Выполнял и разные работы. И на лесозаготовках довелось поработать. Я валил лес для устройства опор на разведочных шахтах. И с этой работой я знаком был еще на Вилистой.

Старшим буровым мастером у нас был грек Иван Мацкалиди. Он и взял меня на буровую. В Вершино-Рыбном тогда было 4 вышки. И у каждой вышки был свой мастер. Бурили глубоко - до 500 метров. Работали в три смены: с 8 утра до 4 часов вечера, с 4 часов - до 12 часов ночи, с 12 часов ночи до 8 утра.

Я работал хорошо, старался. Со временем стал младшим рабочим на буровой. Визулис Шемберс, депортированный латыш, был сменным мастером. Я у него позже стал старшим рабочим. А когда нашли уголь, в 1952 году, тогда буровая разведка закрылась. И все вышки были законсервированы.

В 1952 году я женился на Марии Коваленко. Она была красивая. В 1953 году у нас родилась дочь Валентина, в 1954 - дочь Люба, а в 1969 году - сын Михаил. В 1953 году я стал работать помощником киномеханика в уже родном для меня селе. В этом же году, летом, немного работал в экспедиции. Что она искала - никто так и не знал.

В 1954 году меня отправили на 6 месяцев в г. Красноярск учиться профессии киномеханика. Проучился я до декабря месяца этого года. Получал во время учебы 375 рублей своего месячного оклада помощника киномеханика, так как он на время учебы за мной сохранялся, плюс 200 рублей стипендии, плюс 25 рублей квартирных. А так как я во время учебы жил у своей родной сестры, то за квартиру не платил. Приученный жить экономно, я еще помогал своей семье - отправлял деньги жене и дочкам.

3 января 1955 года, получив права киномеханика, я вышел на работу. Работал в Вершино-Рыбинском клубе 42 года бессменным киномехаником. Я - ветеран труда Красноярского края. Общий мой трудовой стаж равен 52 годам. Я горжусь тем, что за годы работы киномехаником, подготовил несколько человек, впоследствии получивших права киномеханика. Это были Регелий Дубровицкий, Василий Дровников, Владимир Иванов, Владимир Крусь, Виктор Лой, Федор Перебейнос. А сколько мальчишек выросло в моей кинобудке! Каждому из них хотелось познать принцип действия кинопроекционной аппаратуры и звуковоспроизводящих устройств.

С годами кино стало не так популярно, как в годы нашей молодости. А тогда все спешили в клуб. Я помню, когда шел фильм "Свадьба в Малиновке", то сеансы мы ставили в 3 часа дня, в 5, 7 и 9 часов вечера . Кино это я крутил три дня. И на все сеансы зал был переполнен. Стулья между рядами подставляли...

Я помню всех греков, которые жили и в д. Аргазе, и в д. Солонечно-Талое. Греки строили в Аргазе свои дома возле речки. А местные жители назвали это место "Краснодар". Потом все жители "Краснодара" переехали в Вершино- Рыбное.

Аргазинские Лиза и Павел Василиади строили железную дорогу Абакан - Тайшет. Я с ними долго дружил.

В пос. Кой жили Кузьма Шайтаниди, Христофор Петриди, Евстафий Андриади, Ставридий и Иван Червониди и др. Почему греки жили в таежных поселках? Потому, что привезли их для работы в тайге, на лесоповале...

Не только я дружил с греками. Все греки между собой дружили. Ведь мы оказались в Сибири по одной и той же причине. И с русскими тоже мы жили дружно. В Вершино-Рыбном я дружил с Сергеем Гашиным, Игнатом и Иваном Васекиными, Михаилом Ерофеевым, Виктором Иошиным, Петром Ткачевым, Сергеем Хандогиным и др. Соберемся, бывало, у Виктора Иошина. Планируем, как в тайгу пойдем за орехами. А я как я пойду? С чем? Продукты нужны, а их лишних-то нет. А мужики и говорят: "Пойдешь, Абрам, с нами. И будем все есть из общего котла." Брали все кто что только мог. Так и было - варили на костре еду и ели из одного котла. И добычу делили поровну.

Я ведь еще и рыбак заядлый, и охотник. Рыба и мясо дичи было для семьи большим подспорьем. И гостей еще приходилось встречать. У меня греки собирались со всей округи. Готовили национальные блюда. Пели и танцевали по-гречески. Танец "Сиртаки" все знали. Хочу отметить, что греки в кампаниях никогда не сквернословили. Ругаться матом было строго запрещено. При старших братья никогда не курили. А старший брат в греческом роду был что отец.

У нас ведь с русскими одна религия. Мы - православные. Русские - хорошие люди. Я это на себе испытал. Всю свою жизнь я живу среди них.

Из всех греков, приехавших сюда в 1944 году, только я и живу сегодня во всем районе. Да и из всей нашей большой семьи остался только я. Мне 15 февраля 2020 года исполнится 91 год. Всю жизнь я старался приносить пользу людям, рядом с которыми живу и жил. Я участвовал в строительстве двух прудов в селе. Один пруд при моем участии мы восстанавливали под Змеиной горой. Другой - за селом, на прежнем месте, где была когда-то мельница.

Живу я сейчас один. Жену Марию и дочь Любу давно уже похоронил. Дочка Валентина навещает меня часто. Она тоже в Вершино-Рыбном живет. И сын Михаил с невесткой Светланой приезжает из Красноярска. Летом чаще приезжают. Помогают мне с огородом управиться.

В свободное время я в шахматы очень любил играть. Играли с Владимиром Алексеевичем Найденовым, пока он был жив. С Юрием Алексеевичем Сладковым иногда задумывались над шахматной доской.

Теперь уже и в шахматы не играю, и на рыбалку не езжу, и на охоту не хожу. Ноги стали болеть. Мотоцикл по этой причине свой продал. Он уже мне не понадобится. Спасибо, что меня не забывают мои соседи и друзья. Ко мне приходят послушать мои таежные байки и поговорить "за жизнь" Геннадий Вергилесов, Василий Гавриков, Николай Лукша, Евгений Чепоров. Бывает Валентина Елисеева зайдет. Мне есть что им рассказать. А они любят меня послушать, иногда и поспорить со мной. Я ведь всю тайгу исходил вдоль и поперек. Да и жизнь прожил уже немалую. Слава Богу, что я при памяти до сих пор. Удивительно, но я даже помню, кто в нашем селе в каком году родился.

Я хочу отметить, что село Вершино-Рыбное - село многонациональное. Здесь в сороковые годы, кроме немцев и греков, жили депортированные латыши, калмыки. Мильда Робертовна Круклис, ее две дочери и сын Айвар были депортированы из Латвии. Мильда Робертовна работала кассиром в буровой разведочной партии. А жила она со своими детьми в небольшом домике, во дворе которого было столько цветов, что трудно было через них пройти к крыльцу.

Визулис и Иван Шемберсы вместе с матерью - тоже из Латвии. Работали в Красно - Партизанской машинно-тракторной станции. Визулис со временем вернулся в Латвию. Там и умер. А его мать и брат Иван похоронены в Вершино- Рыбном.

И калмыков было в нашем селе несколько семей. К сожалению их фамилий я уже не помню. Женщины, калмычки, работали на разных работах. Можно было их даже и в нашей сибирской тайге встретить - за орехами кедровыми наряду с мужчинами ходили. С калмыками мы тоже дружили. Они угощали нас чаем, в котором сверху плавало сливочное масло. Это был их любимый напиток. Как только калмыкам разрешили вернуться на родину, они все выехали...»

Абрам Михайлович Иониди рос в греческих местечках Партизанского района в обстановке подлинного интернационализма депортированных народов и раскулаченного крестьянства. Ведь в Партизанский район он прибыл, когда ему было только 13 лет. И здесь ему действительно довелось жить и общаться с русскими, украинцами, латышами, калмыками, эстонцами, немцами.

Депортировали калмыков в 1943 году. Был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР "О ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР". В конце этого же года началась операция "Улусы", в ходе которой все население Калмыкии было депортировано в восточные районы страны, в том числе и в Красноярский край.

17 марта 1956 года было принято постановление о реабилитации калмыков, и им разрешили вернуться в родные края.

Валерий Мациенко вспоминает:

«Калмыки жили у нас в Вершино-Рыбном на улице Береговой и на улице Гагарина - сегодня она так называется. Работали они в МТС. Я дружил с мальчиком по имени Ваньтяшка (Иван). Фамилии его я уже не помню. Они жили в маленькой избушке недалеко от нас. Мать Ваньтяшки работала уборщицей в МТС. Пока я не пошел учиться в школу, я калмыцкий язык знал лучше, чем русский. Отец мой, Георгий Семенович Мациенко, дружил с калмыком. И когда они уехали, то он еще два года писал ему в Калмыкию письма. В Красно-Партизанской МТС этот калмык работал кладовщиком. Он был очень грамотным. Сообщил потом отцу в письме, что работает в республике Калмыкии в Министерстве. Пусть простят меня читатели, но фамилии его я уже тоже не помню. Калмыки когда уезжали из Вершино-Рыбного, то им МТС выделила машину до ст. Клюквенная. А мы пришли их провожать. Уселись все на завалинку одного из домов и сделали фото на память...»

Несколько слов к рассказу Валерия Мациенко добавил Александр Чуриков, живший в те годы на ул. Береговой:

«В 1956 году калмыкам разрешили вернуться на Родину. Они были реабилитированы. Мы их провожали всей улицей. Помню, что возле домов, в которых они жили, в день отъезда, по обеим сторонам ворот зажигали костры, связывали две простыни. Костры горели, а каждый член калмыцкой семьи выходил из своего дома под этими связанными простынями, мимо горящих костров. Соблюдали, видимо, какой-то обычай...»

Лилия Бисерова (Вайсгайм) вспоминает:

«У нас, в д. Солонечно-Талое, когда я училась в 5 классе, немецкий язык преподавала Елизавета Эрнстовна Криевс. К нам в деревню ее вместе с дочерью Астрой депортировали из Латвии. Помню еще, как Елизавета Эрнстовна учила нас танцевать польку.

Уроки трудового обучения нам преподавал Петр Казимирович Петрулис - литовец. Мы, девочки, строгали доски, а мальчики мастерили табуретки. Еще наш учитель хорошо играл на аккордеоне. Его можно было послушать на всех праздниках, что проходили в деревне.

Я помню хорошо еще одну семью литовцев - Гайдюшис. Зиновий Иванович Гайдюшис, его жена Ирена и их дочь Авдроня тоже были депортированы из Литвы. Зиновий Иванович у нас заведовал фельдшерско-акушерским пунктом. Со временем он окончил Красноярский медицинский институт. Стал хорошим хирургом. Но после реабилитации вся их семья вернулась в Литву.

Класс, в котором я училась, был интернациональный. Я училась с греками, калмыками, литовцами, немцами, бурятами. Из калмыков помню Машу Калашеву и Бориса Араева. Борис учился с нами до 7 класса. Учился он хорошо. В 1956 году его семья уехала в свои родные места. Спустя много лет, Борис приезжал в гости в нашу деревню. Он стал таким представительным. Говорят, что в Калмыкии занимал очень значимую должность. А Вида Петраускайте, моя одноклассница, уехав в Литву, окончила сельскохозяйственную академию. И работала в ней преподавателем. Будучи учениками, мы никогда не интересовались судьбой каждого из нас. Мы были вне политики. Просто учились, вместе играли, дружили. А став взрослыми, создавали интернациональные семьи...»

Зиновий Иванович Гайдюшис, Петр Казимирович Петрулис и Александр Павлович Опарко подружились в Солонечно - Талом. А когда Гайдюшис и Петрулис вернулись в Литву, то семья Опарко в 1981 году была приглашена в Литву в гости к своим друзьям. Об этой поездке вспоминает Людмила Мальцева (Опарко):

«Мы поехали в гости в Литву всей семьей. Сначала мы гостили, где-то неделю, у Петра Казимировича Петрулиса в поселке Шадува, который удивил нас своим благоустройством и красотой цветущих роз. Нас там встречали словно родственников. Общались мы все между собой на русском языке. Гостеприимные хозяева подготовили для нас даже культурную программу. Мы посетили все достопримечательности в округе. Были в литовском костеле. И даже в ресторане "Мельница". Посетили местное кладбище. И вот почему. Мать Петра Казимировича умерла у нас в Солонечно-Талом (она была депортирована вместе с сыном). В нашей деревне ее и пришлось похоронить. Прошли годы. И сын приехал в Солонечно-Талое забрать прах своей матери и увезти его в Литву. Здесь, в поселке Шадува, он ее и перезахоронил. Вот Петр Казимирович и водил нас на кладбище, чтобы показать могилу своей матери уже в литовской земле.

Погостив в семье П.К. Петрулиса, мы поехали в г. Паневежис в гости к Зиновию Ивановичу Гайдюшису. Ведь наша мама начинала когда-то свою трудовую деятельность вместе с ним на Солонечно-Талинском фельдшерско-акушерском пункте. И здесь, в Паневежисе, нас ожидал праздничный стол и объятия хозяев. Нам казалось, что мы побывали в гостях у сказки...»

А сестра Людмилы Александровны, Татьяна Александровна Разжигалова, вспомнила другой случай:

"После того, как семья Гайдюшис уехала в Литву, спустя годы, Зиновий Иванович вместе со своей дочерью Авдроней и сыном тоже приезжали к нам в гости. Наши родители встречали их по-русски, по-сибирски - от всей души. Мама сделала однажды окрошку. И вместо зеленого лука в нее добавила черемшу. Сибиряки так многие делают. Сели ужинать, а Авдроня и говорит: "Тетя Валя, какой Вы сварили вкусный суп!"

У Елизаветы Эрнстовны Криевс училась и Тамара Соколова (Прошкина). Вспоминая те далекие годы, Тамара Петровна, не задумываясь, сказала:

«Я очень хорошо помню эту учительницу. Она так хорошо обращалась со своими учениками, будто была нашей тетей или второй мамой. Всегда была аккуратно, скромно, но со вкусом, одета и туфли носила только на высоких каблуках. Наверное, я неплохо знала немецкий язык. Потому что, когда сама стала учителем, то преподавала этот язык своим ученикам.

Когда Елизавета Эрнстовна возвращалась на родину, ее провожала вся наша школа. И каждому ученику любимая нами учительница на прощанье пожала руку...

Вернулась Елизавета Эрнстовна в Латвийскую АССР, Валкский район, пос. Бранты. Стала преподавать в Брантской восьмилетней школе. Долгие годы, пока была жива, она дружила с Анной Семеновной Мазуренко, моей мамой. Они писали друг другу письма, обменивались фотографиями, посылали посылки. Когда нам приходила в Вершино-Рыбное посылка из Латвии, то на почте стоял такой запах яблок, который забыть невозможно до сих пор. Мы же посылали в Латвию, в поселок Бранты, сибирские гостинцы.

Однажды Елизавета Эрнстовна обратилась к маме с просьбой заменить на Солонечно-Талинском кладбище оградку на могиле ее дочери Астры. Астре было только 20 лет, когда она умерла. Приехав в Сибирь в резиновой обуви, она простудилась и заболела. Коварная болезнь не пощадила молодую девушку. Похоронили Астру на деревенском кладбище. Мама выполнила просьбу Елизаветы Ернстовны. Сделала с помощью жителей деревни Солонечно-Талое для Астры новую оградку и крест. И на кресте, по просьбе Е. Э. Криевс была сделана надпись на латышском языке - Krievs Astra.

Давно уже нет нашей мамы, нет и Елизаветы Эрнстовны. Но, бывая в Солонечно-Талом на кладбище, я всегда прихожу на могилу Астры и кладу цветы и что-нибудь сладенькое...»

< На главную Следующая страница: «Заключение» >

- Исчезнувшие деревни Партизанского района: воспоминания жителей деревень

- Их именами названы улицы